Мой рассказ о родах неудачных

Не все в порядке

Клэр Кешн была на 28-й неделе беременности и как раз собиралась сесть на самолет после проведенного в кругу семьи Рождества в Ирландии, когда у нее отошли воды.

Клэр Кешн пережила очень тяжелые четвертые роды / Фото: Sam Frost / The Guardian

Ее отправили в больницу в Дублине, где врачи сумели временно приостановить роды. Но вопрос о том, что она сможет безопасно покинуть страну, не стоял, поэтому, когда ее партнер и трое старших детей вернулись домой в Англию, Клэр осталась в больнице.

Ее сын Куллан в конце концов родился на Новый год путем экстренного кесарева сечения, и роды с самого начала были травматичными.

Только когда хирурги начали оперировать, говорит Клэр, она поняла, что эпидуральная анестезия (действует только ниже пояса — ред.), похоже, не подействовала должным образом. «Я могла все чувствовать. Я кричала, а они говорили «Нет, нет, ты не можешь этого чувствовать, эпидуральная анестезия сработала», а я кричала: «Нет, я чувствую это, я чувствую это»». Ее сын в конце концов родился под общим наркозом, его вес был всего лишь 1,25 кг: это было за два месяца до того, как она смогла вернуться с ним к своей семье в Англии, и лишь после этого она полностью почувствовала влияние произошедшего.

Я могла все чувствовать. Я кричала, а они говорили «Нет, нет, ты не можешь этого чувствовать, эпидуральная анестезия сработала

«Я думала, что могу это сделать, я мать четырех детей. Но внутри я была разрушена. Это не что-то, о чем говорят люди, предполагается, что ты просто это переживешь — единственное, что ты когда-либо слышишь: «По крайней мере, ты и ребенок в порядке». Это самая раздражающая фраза; хочется закричать и сказать: «Да, он жив, и я жива, но я не в порядке. Физически все хорошо, но психически действительно нет»». Она все еще борется с глубоким гневом по поводу того, что произошло, и с виной за то, какое влияние это оказало на других ее детей. Какое-то время, говорит она, она выполняла родительские обязанности практически как робот: «Я делала то, что должна была делать, но не могу сказать, что я при этом присутствовала. Я сосредотачивалась на глупых вещах, например, что в доме не должно быть ни пятнышка. Я преувеличенно стремилась контролировать ситуацию, потому что не могла контролировать того, что случилось со мной в больнице».

В конце концов, говорит она, публикация ее истории на Facebook оказалась самым простым способом рассказать друзьям, через что она прошла, и позволяло тем, кто не хотел знать кровавые подробности, просто пропустить их. «Если вы пережили что-то травматичное и не говорите об этом, это как пропустить жизнь через фильтр. И если вы считаете, что вы единственная, с кем это случилось, вы чувствуете себя так, как будто вы потерпели неудачу».

Нужны скрипты, но их нет

– Женщина истошно кричит в родах, успокоить ее получается только одергиванием и криком. После родов она уже ничего плохого не помнит и рассказывает родственникам, как легко все прошло. Кажется, иногда резкая реакция и правда единственно верная. Разве нет? 

– Роды – это измененное состояние сознания, в котором человек не очень хорошо себя контролирует, и это нормально. Здесь все сразу: боль, гормоны, страх… И тут приходит врач, который все знает про тело, но растерян, видя женщину, которая на него не реагирует, не слушает, может быть, паникует.

“Закрой рот и рожай!” — как не стать жертвой на собственных родах

Следить за родами и за психологическим состоянием пациентки – это слишком высокое требование. Поэтому-то и нужны готовые решения, руководство к действию, скрипты, но их нет. Например, как себя вести, если пациентка в сильных чувствах и не реагирует. Как устанавливать контакт и формировать доверие.

Объективация пациента, то есть отношение к роженице как объекту помощи, жестокость и агрессия – в России это не только способ для врача психологически сохраниться. Это в равной степени неумение работать со своими чувствами и первый признак эмоционального выгорания. Увы, именно система обезличивает нас, причем с двух сторон. Она дегуманизирована. Одного превращает в робота, который не испытывает чувств, второго в объект.  

«Только теперь понимаю, что нужно было просто ждать. Тогда врачи меня запугали. Госпитализировали в патологию на 42-й неделе. Катетер Фолея, прокол плодного пузыря, отсутствие родовой деятельности. «Да она безнадежна. Окситоцина ей вколите», – дал команду главврач, проходя мимо. Вызвали анестезиолога. Кололи обезболивающее в спину прямо на схватках со словами: «Че орешь, а ну не ори, врачу мешаешь». А схватки под действием окситоцина не останавливались и шли одна за другой. Разрезали, давили на живот и зашивали наживую, без обезболивания, как тряпку. Медсестра с помощницей, смеясь, когда у меня судорогой свело ногу, говорили: «Не ври, не больно тебе. Рожать-то больнее». Физически и эмоционально было больно так, будто мне не ребенка помогали родить, а что-то из меня изгоняли. После родов у меня началась депрессия, сопровождавшаяся срывами». 

– Обесценивание, хамство, иронию или безразличие мы встречаем везде. В детском саду и школе, в офисе и транспорте, от начальников и даже родственников. Почему в родах этот опыт женщины называют травматичным? Жизнь вообще штука травматичная, роды лишь одна из частей этой жизни. Потерпи разок, беременной же не останешься.

– По поводу хамства могу сказать одно: к нему не надо привыкать, не надо считать его нормальным. В хамстве нет ничего нормального. 

Роды и любое другое состояние, когда человек оказывается в больнице, это состояние сверхуязвимости. В родах женщина беспомощна как никогда. Она беззащитна перед агрессией и хамством.

Ее собственная жизнь и жизнь младенца зависят от всех: врачей, акушеров, медсестер, да даже простой нянечки. 

Я слышу десятки, если не сотни историй о грубом осмотре всеми подряд, включая студентов, которые приходят на практику, о «заштопали без обезболивания, студентам же надо тренироваться». Это не что иное, как ситуация насилия, перед которой ты предельно беззащитен, не можешь ей противостоять. Другое дело в транспорте или магазине, где тебя обматерили. Да, неприятно, но можно по-разному реагировать: хочешь – можешь уйти, хочешь – можешь ответить. В родах же никуда особенно уже не уйдешь.

Одна клиентка рассказывала, что во время схваток рычала. Так было легче терпеть боль во время потуг. Акушерка орала: «Не рычи, заткнись немедленно»…

Могла ли женщина противостоять этому, если лежала голая на кресле, с головой ребенка между ног и врачом, у которого был скальпель в руках? Неужели кто-то думает, что в этот момент человек способен отстаивать свои границы и права? Во время родов у врача очень много власти над тобой, а ты просто обязана быть удобной.

«Когда начались схватки, я открыла тетрадку и стала сверять происходящее с теорией»

Мама Татьяна, сыновья Костя (6 лет) и Миша (1,8 года)

— Конечно, я боялась, даже ещё когда не была беременной. В течение беременности постоянно выясняла у подруг, как это было. Но у всех опыт разный. В интернете начитаешься — вообще жутко становится. Успокаивало то, что обычно говорят, мол, роды проходят примерно так, как это было у твоей мамы. Моя мама рожала без каких-либо проблем, так что я решила быть похожей на нее в этом плане.

Чтобы не бояться неизвестности, я пошла на курсы, где рассказали, что и как будет происходить на родах, какие могут возникнуть проблемы и что в этих случаях делать.

Когда начались схватки, я открыла тетрадку и стала сверять происходящее с теорией. Но я отставала от плана: схватки не ускорялись и не учащались, как им было положено. Проходив день с вяло текущей родовой деятельностью, к вечеру я решила сдаться в роддом. И вот, когда муж повёз меня туда, я окончательно поняла, что все происходит не понарошку и я реально еду рожать. Тут меня накрыло. Мне стало действительно страшно. Меня трясло, слезы текли сами собой. Если раньше страх был перед гипотетическими родами, то теперь роды стали реальными. Успокаивала я себя тем, что на дворе 21 век, рядом будут врачи, и, если что-то пойдёт не так, то обязательно помогут.

Однако, когда я приехала в роддом, врач предложила мне вскрыть плодный пузырь и запросила согласие. Мне опять стало страшно — на сей раз было страшно принимать решение: я ведь не врач, откуда я знаю, нужно ли это делать сейчас. Когда я согласилась, схватки резко усилились и ускорились, бояться было уже некогда. Кроме того, рядом был муж и помогал морально.

Роды у меня прошли хорошо, уже на следующий день я не сомневалась, что пойду рожать снова, все страхи улетучились. Но, когда спустя пять лет я снова забеременела, мне снова стало страшно. На сей раз я боялась вполне конкретного процесса родов, но было уже легче взять себя в руки: в роддом ехала без слез.

МЕРТВОРОЖДЕННЫЙ РЕБЁНОК

Беременность, окончившаяся не праздником рождения, а трауром – жестокий удар для родителей. У многих из них это событие, помимо естественного горя, сопровождается гневом на несправедливость жизни, который может обратиться на себя, Бога, отнявшего ребёнка (если родители верующие люди), на семьи друзей и знакомых, которым повезло родить здорового младенца, и даже на самого новорожденного за то, что он ушёл раньше срока. Но если чувству горя, как правило, даётся выход, то чувства гнева подавляется как социально неприемлемое, что негативно сказывается на моральном и даже физическом самочувствии.

Кроме того, некоторые родители настолько растеряны и опустошены трагическим исходом беременности, что не решаются взглянуть на ребёнка, прикоснуться к нему и попрощаться с ним (либо этому препятствуют медицинские работники). Отцы и матери могут и через много лет признаться в том, что ощущают вину за то, что не взяли на руки своего мертворожденного ребёнка, интерпретируя это как предательство по отношению к нему.

Спасение младенца

Священнослужитель, отец Иван, удостоверившись в том, что дети говорят правду, позвал нескольких мужчин для того, чтобы вскрыть могилу. Когда откинули крышку показавшегося из-под земли гроба, все в ужасе замерли. Акулина Петрова находилась уже в другом положении. Но самое поразительное, что в ногах у покойницы лежал живой младенец мужского пола. По крайней мере, именно так описывает те события К. А. Богданов в своей книге «Врачи, пациенты, читатели: патографические тексты русской культуры XVIII-XIX веков».

Новорожденного вынули из гроба. А вот Акулину Ивановну сельчанам пришлось оставить в могиле. По-видимому, она задохнулась, так и не дождавшись помощи. Ребенок же, напротив, оказался абсолютно невредим. Если верить упомянутому выше изданию «Библиотека для чтения», мальчика назвали Петром, и в 1837 году, когда журнал Александра Смирдина вышел в свет, он был жив и здоров. Впрочем, как и его отец Федор.

«Мой страх родов был в разы страшнее самих родов»

Мама Анастасия, дочка Аня (3 года)

— Боже, как я боялась рожать! Только сейчас понимаю, сколько нервов, сколько времени я потеряла из-за этого страха. Я не наслаждалась беременностью так, как можно было это делать. Я даже не сделала фотосессию, чтоб не сглазить. Я боялась сглаза, боялась родов, боялась, что родится ребенок с отклонениями, боялась, что рожу по дороге в роддом, боялась, что вообще никогда не рожу.

А ведь на самом деле с медицинской точки зрения все было хорошо. Когда на очередном приеме в ЖК ближе к родам я смотрела на доктора ошалелыми глазами, ожидая чего-нибудь нехорошего, она спокойно сказала мне: «Анализы и УЗИ в норме, ребеночек лежит правильно, таз у вас хороший, сможете родить сами без проблем». Я будто не слышала ее. Я, конечно, внутренне выдохнула, что с ребенком все нормально, но потом вышла в коридор и давай реветь. «Рожать уже скоро! Но я же не умею, я не смогу! Как вообще можно кого-то родить!?»

Они даже не могли представить, что женщина, у которой все хорошо, может так себя вести. А я смотрела на них и думала, что они совершенно ничего не понимают и не представляют, во что ввязались.

В конце концов, мне нужно было как-то себя утешить. И я придумала, как. Я решила, что не буду рожать. В смысле я не могу взять на себя такую ответственность, так что я кинусь в ноги всем врачам и вымолю для себя кесарево под общим наркозом. Ведь это не больно и не нужно никого рожать. И ни за что отвечать тоже не нужно. Только благодаря этим мыслям я успокоилась и вышла из консультации. Я пошла домой вполне довольная, как человек, только что решивший задачу.

Сейчас, вспоминая это, я очень жалею, что не нашлось среди тех девочек в коридоре какой-нибудь мамаши, которая вылила бы мне холодной воды на голову. Лучше со льдом. 

Ко дню предварительной даты родов я была абсолютно измотана всеми своими переживаниями, но решение «не рожать» четко было со мной, только оно меня и успокаивало. И муж. 

Муж вел себя хладнокровно и был спокойный, как амфибия. Он во все мои приступы паники терпеливо слушал чушь, которую я несла, кивал головой, а потом, когда чувствовал, что текст у меня закончился, обнимал и говорил, что все будет хорошо и не надо думать о плохом. После этого страх меня отпускал иногда на час, а иногда и на целый день, если он был насыщенным.

На следующий день после ПДР я проснулась от желания срочно сходить в туалет. Ну а дальше вы, наверное, догадались. В туалет я сходила несколько раз, а потом поняла, что живот схватывает раз в полчаса, потом раз в 15 минут. На этой отметке я сказала мужу, что нам пора рожать, и пошла краситься. Он посмотрел на меня с удивлением.

А я наводила водостойкий макияж в перерывах между схватками и не чувствовала даже половины той паники, которая была «до». Мне было все предельно ясно. Чувство ужасающей неизвестности куда-то делось: я четко знала, что со мной происходит — запомнила с курсов, была уверена в муже, знала, в какой роддом я еду и что везу в сумках. Все. Мне было все понятно.

Пришла пора мужа ходить с ошалелыми глазами. Теперь я была спокойна, как амфибия, а он беспокоился, что со мной что-то не так. Мы ехали в роддом, и он говорил со мной в таком духе, будто я недавно упала с крыши: «Тебе больно? Расскажи, что ты чувствуешь? Может, остановимся подышим? С тобой точно все нормально?» Я спокойно отвечала, что все нормально, сделай погромче музыку и прибавь газу.

К моменту прибытия в роддом я все еще была уверена, что мне необходимо кесарево. После осмотра врач сказал, что раскрытие хорошее, шейка матки прекрасная, рожаем. Я начала было говорить, что не готова, что мне не родить самой и т.д. Он даже дослушивать до конца не стал, сказал: «У вас все хорошо, вы просто обязаны попробовать сами. Но будьте уверены, если что, я успею сделать вам операцию. Так что давайте договоримся: пробовать и слушаться».

И мне снова стало все ясно — только попробую. Через 5 часов на свет появилась наша милая Анька. Я просто попробовала.

Девочки, милые, берегите нервы! Не решайте проблемы раньше времени, все будет хорошо само по себе, нужно просто расслабиться и жить.

ВЛИЯНИЕ ПОДАВЛЕННЫХ ЭМОЦИЙ НА ПОСЛЕДУЮЩУЮ БЕРЕМЕННОСТЬ

Пожалуй, главной опасностью, которую представляют неразрешённые переживания по поводу беременности и родов перечисленные выше, является их влияние на последующие возможные беременности. Женщина многие годы может носить в себе скрытую боль, которая прорвётся наружу в самое неподходящее время – когда новая беременность вызывает к жизни, казалось бы, забытые воспоминания.

Пример из практики:

Людмила, женщина 32 лет обратилась за помощью психолога в тяжёлом состоянии подавленности. Три месяца назад в женской консультации, куда она пришла на плановый осмотр, находясь на 12 неделе беременности, ей сказали, что сердцебиение плода не прослушивается. Беременность замерла по неизвестной причине. Последовавшие дни в больнице и необходимые процедуры проходили для неё как в тумане. Вернувшись домой Люда полностью погрузилась в своё горе, тяжесть которого была непонятна ни её мужу, ни 5-летнему сыну.

Психологу клиентка призналась, что оплакивает как своего нерождённого ребёнка, так свои первые роды. Это была долгожданная беременность, настолько комфортная, что первые месяцы Людмила просто летала, не ощущая никакого недомогания. Однако, врачи практически с первого приёма пугали её тем, что развитие ребёнка не соответствует сроку, а потому возможны проблемы. Постоянная тревога за малыша привела к тому, что ближе к родам клиентка находилась в состоянии эмоционального смятения. Дело закончилось экстренным кесаревым сечением, после которого сын Люды провел несколько дней в реанимации под капельницами.

Семья и подруги уверяли Люду, что всё получилось как нельзя лучше: ведь и она, и малыш живы, и нужно радоваться. Но Людмила не ощущала никакой радости от произошедшего, за что чувствовала огромную вину перед собой и ребёнком. Она стыдилась поделиться своими чувствами с кем-либо. По прошествии времени запрятанные вглубь эмоции сгладились, однако остался страх иметь ещё детей – Люда была категорически против, когда муж заговаривал ещё об одном ребёнке. Тем более, что за прошедшие с первых родов 5 лет у неё начались проблемы с сердцем, которые усугублялись набранным лишним весом, сбросить который женщине никак не удавалось. Однако в итоге Люда уступила желанию мужа, решив, что прошло достаточно времени.

Новая беременность сопровождалась сильнейшим токсикозом и постоянным страхом за будущего ребёнка. Когда она внезапно закончилась, все подавленные эмоции захлестнули клиентку с новой силой. Казалось, что выйти из этого состояния самой ей уже не удастся, поэтому она обратилась за помощью.

История Людмилы показывает, что неразрешённый внутренний конфликт не только может сказаться на протекании последующей беременности, но и усугубить психологическое состояние женщины при неудачном её протекании. Несмотря на то, что первая беременность завершилась рождением здорового ребёнка, Людмила бессознательно ощущала её как свой «провал» в роли женщины и матери. После родов она чувствовала свою потерянность и беспомощность, так как вместо того, чтобы играть активную роль в происходящем, она стала объектом медицинских манипуляций. Рождение ребёнка связалось в её памяти не с радостью первой встречи, а со страхом и болью. Она была глубоко обижена на своё тело, которое, как ей казалось, подвело её в нужный момент (можно предположить, что это явилось причиной последующих проблем с лишним весом).

Но всё это она смогла выразить только на сеансе психолога 5 лет спустя. Тогда же у неё просто не было времени на то, чтобы это осознать и оплакать свои мечты о спокойной беременности и естественных родах – нужно было заботиться о ребёнке, который, хоть и родился здоровым, но требовал много внимания и сил. Она даже не могла объяснить себе, почему вечерами, когда её сын засыпал, она горько плачет и чувствует себя глубоко несчастной.

психолог помогает

«Я испугалась, когда узнала, что придется рожать самой, и боялась до конца родов»

Опыт автора, дочки Полина (6 лет) и Ульяна (1,5 года):

— Со вторым ребенком у меня должно было быть кесарево. Об этом говорили все врачи с самого начала беременности. Причина — предыдущее кесарево и тазовое предлежание ребенка. Я не боялась операции, помнила, что это быстро и не больно, а тяжеловато только потом, первые несколько суток. Мне было все понятно, мандраж присутствовал, но это ерунда.

Когда у женщины уже было кесарево, во второй раз в роддом нужно лечь пораньше, примерно за 1,5 недели до предварительной даты родов. Я уехала: никакой паники, сумки собраны по списку, обменная карта, осмотр, анализы, палата в дородовом отделении. Все по плану, все спокойны. 

И тут заходит лечащий врач и просит пройти за ней в смотровую. Захожу, а там еще один врач. Смотрят на меня и говорят: «Оль, а давай не будем тебе операцию делать? Давай сами рожать: ребенок лежит головой вниз, шейка матки в норме, шов состоятелен. Нет противопоказаний к самостоятельным родам. А ведь так и тебе, и ребенку лучше будет».

Я не сразу поняла, что происходит, ведь на последнем УЗИ дочь уверенно сидела на попе. Неужели перевернулась за неделю?

Мне велели подумать, завтра снова сделать УЗИ. На следующий день было принято решение, что я точно рожаю сама. Решение было принято скорее врачами. Я же взяла себя в руки и смирилась. Позвонила мужу, он поддержал, поначалу даже хотел прийти рожать со мной, но потом в роддоме объявили карантин. Думаю, в тот момент он выдохнул с облегчением.

Так, внезапно возник новый план: сижу в роддоме и жду схваток. Одна. Полторы недели сижу и жду. О чем я думала? О том, что мне жутко страшно. Я ни к чему не готовилась, я никогда не рожала сама и даже не знаю, что такое схватки! А что если не получится? А если я сделаю что-то неверно и испорчу ребенку здоровье на всю жизнь? А если шов порвется?

Я знала, что такое бывает. Женщины рожают вполне удачно после первой операции, многие даже желают вторые естественные роды и пытаются найти врача, который возьмется. Я не рвалась. Я не хотела экспериментов, когда дело касается жизни. Да что там жизни — двух жизней. Но меня благословили трое опытных врачей. Даже сам ребенок меня благословил, приняв правильную позицию для старта в экстремально короткие сроки. Я убеждала себя, что все будет хорошо. Но девочки-соседки по палате смотрели на меня большими глазами и прямо заранее сочувствовали: из всех в отделении никто не собирался рожать сам после кесарева.

А еще я поняла, что мне нужно экстерном пройти обучение на тему «Как правильно рожать, чтобы родить». Я бесконечно смотрела видео о правильном поведении и дыхании в родах, после этого у меня начинал болеть живот. Я завела подруг в разных концах коридора, чтобы можно было «ходить в гости», рассказывать им пройденный материал, вместе радоваться за тех, кто сегодня ночью ушел на этаж выше, в родовое отделение, и подбадривать тех, кому давали не самые утешительные прогнозы. Мы там сроднились, как бойцы одного подразделения. Это помогало не думать, отвлекаться. В конце концов, я вместе с другими будущими мамочками научилась завидовать тем, кому больно «по-настоящему» — значит, скоро-скоро все начнется и закончится. Но страшно, честно, было до самого конца. 

Схватки начались ночью. Тех врачей, которые благословляли меня на роды, не было. В учреждении карантин — роддом не принимает людей «извне» даже со схватками, так что в ту ночь рожала я одна. Процесс шел быстро, было больно и страшно, что это может быть ненормальная боль (я все думала про свой рубец на матке), а поговорить об этом было не с кем: акушерка играла на планшете в другом конце коридора. 

Я проходила со схватками 4 часа, все это время муж был на связи по телефону: играли в города. Я на удивление хорошо соображала и все время выигрывала. Это помогало отвлекаться. А он периодически пытался заснуть на том конце провода (только недавно об этом рассказал). За время «городов» шейка раскрылась полностью, а еще через полчаса Ульянка появилась на свет довольно легко. Да, врачебная смена поменялась, и мне достался прекрасный врач и очень внимательная акушерка

Как это важно, оказывается!

Но даже после появления малышки мне было страшно, хотя бояться уже было нечего: я спрашивала, сколько у нее пальцев и точно ли она жива (ну не в себе была, чего уж там). Прошло еще несколько часов прежде, чем я осознала, что все прошло вполне удачно, с дочкой все хорошо, шов в норме, я справилась, страх ушел.

Могу сказать, что еще неделю после родов я страшно собой гордилась. Потом погрузилась в обычную малышовую жизнь и успокоилась, но до этого очень гордилась и радовалась. И муж гордился, а может, и до сих пор гордится. И это так здорово: встать почти сразу после родов, а не через сутки-двое. И слава богу, что все случилось именно так.

Совсем грустная история

Сходила в душ! Решили поднимать меня в обсервацию, так как я еще не совсем оправилась от болезни (тыла небольшая температура, сильный насморк). В отделение меня подняли почти в 6 утра. Сразу подключили КТГ и кучу систем. Все были злые, хотя из рожениц я была одна. Через 5 минут после моего прихода родила соседка оп палате (я плакала вместе с ней от счастья). Схватки были сильные, медсестры удивлялись, почему при таких схватках у меня не было открытия. Схватки были странные — хватало живот и поясницу (только через сутки я поняла, что они были «неправильные»). Корчилась от боли я до 12, ничего не продвинулось. Меня отправили в предродовую. Очень хотелось кушать, боль была невыносимая. Я ходила по стенке, пугая всех на этаже. Не могла ни спать, не ходить, не сидеть. Стонала на всю палату (благо, что сначала была одна). Через 3 часа ко мне посделили еще двух девочек. Они переглядывались между собой, обсуждали меня в коридоре (это я после узнала). Промучалась я до 7 вечера. Попросила дать мне какую-нибудь таблетку или поставить гель. Дали снотворное — толку ноль. Еще снотворное — опять ноль. В 10 вечера перед отбоем уговорила меня посмотреть. Открытия по прежднему не было. И я стала умолять меня прокесарить. Но меня убеждали, что я всё выдумала и мне надо пойти поспать. Говорили, что не могут прокесарить, потому что я умру на операционном столе от своего ОРЗ. От бессилия взяла подушку и сидя пыталась уснуть в коридоре. Тем более, что соседки по палате уже вовсю проклинали меня за мои ахи-охи.

Наконец, медсестра из предродового позвонила в родовой и попросила меня забрать. Меня снова проклизмили и подняли в родблок. Бедный мой муж. За всё это время я звонила ему десятки раз, плакала в трубку и просила хоть чем-нибудь помочь. А он только без конца повторял, что мне еще не время рожать!!! За эти слова я была готова его убить.

В родовом я снова была одна. Мне поставили генипрал и еще что-то, всё стало как в тумане, я чувствовала боль но не могла выйти из этого дурного состояния. Промучалась я всю ночь. Утром на обходе мне сказали, что началось открытие, шейка пропускает 2 пальца!!! За эти слова я готова была расцеловать весь персонал. Мне прокололи пузырь и врач с озадаченным лицом куда-то вышла. Через 5 минут вся палата была наполнена врачами, я не могла понять, что случилось. Мне объясняли, что при проколе почти не оказалось вод, а то, что вышло было зеленое! Предложили сделать экстренное КС (иначе ребенок может погибнуть), как только освободятся врачи после пересмены и будет сделано кому-то плановое КС (ждать пришлось 2 часа). После прокола схватки стали совсем невыносимые, я с трудом сдерживалась. Мне постоянно делали КТГ, постоянно приходили смотреть, как я. Пришла знакомая свекрови. Сказала, что узнала про меня. И похвалила, что я согласилась на КС (как будто у меня был выход!). Периодически я открывала двери с палаты и кричала, что хочу кесариться. Бедные роженицы (а их к тому времени появилось целое отделение), я наверно их сильно пугала.

Операцию мне сделали быстро, я попросила эпидуральную анастезию, хотя очень боялась. Огромное спасибо анастезиологу! Это просто замечательная женщина. Она меня так заговорила, что я и не заметила, как достали моего сынульку. Мне его сразу показали, приложили к груди, дали поцеловать.

После операции я лежала в реанимации всего часа 3. В этот день было рекордное количество родов и операций за все время существования РД!!! Недаром же был день обновления земли — праздник, который теперь для меня особенный.

Сынулька родился в 10:35 (через 31 час после начала схваток). Вес 3750, рост 55!!! Богатырь)) Мне больно вспоминать о моих родах, но я очень хочу еще двоих детишек. Только на этот раз я хочу попробовать родить сама в специализированном РД в другом городе. Уж слишком мне тяжело было после КС, тем более, что я долго не спала и была ослабленна после болезни.

Ух, выговорилась! Даже легче стало! Спасибо, что дочитали (если у кого-то хватило терпения)!!!!

Всем будущим мамачкам легких родов и здоровых деток!!!

Больная тема

Именно такие истории помогают объяснить, почему преподаватель акушерства Катриона Джонс невольно затронула такую больную тему, когда предположила, что публикации историй об ужасах родов в соцсетях могли стать фактором, усиливающим страх женщин перед родами. Согласно сообщениям, Джонс сказала следующее: «Вам просто нужно загуглить «рождение ребенка», и вы встретитесь с цунами историй ужасов. Если вы пойдете на любой форум на сайте Mumsnet там будут женщины, рассказывающие истории о своих родах — «О, это было ужасно», «Это было кровавое месиво». Я думаю, что женщин это может очень пугать».

Тем не менее, за заголовками о том, что женщин, предположительно, заставляют замолчать — то, на чем Джонс, по ее убеждению, никогда не настаивала, — есть гораздо более сложная, тонкая история о том, почему родовая травма настолько распространена в Британии и все же каким-то образом скрыта на самом видном месте.

Вам просто нужно загуглить «рождение ребенка», и вы встретитесь с цунами историй ужасов

Со своей стороны, Джонс ясно, что она никогда не имела в виду, что молодые матери должны прекратить говорить и писать посты об их опыте. «Я не сказала: «О, женщины должны перестать делиться своими историями». Я бы не смогла держаться с высоко поднятой головой на какой-либо конференции по акушерству, если бы я это сказала», — объясняет она из своего офиса в Университете Халла. Во всяком случае, она выступала за обратное: лучшие акушерские услуги для поддержки будущих матерей, которые боятся, основанные на программе психического здоровья, разработанной в Халле, чтобы выявить и направлять тревожных женщин на ранних сроках беременности. Социальные медиа могут, по ее словам, быть «одним из факторов», вовлеченных в эту тревожность. Недавнее исследование в Канаде указывает на более высокий уровень нервозности у женщин, которые читали много историй о родах, хотя и непонятно, почему (возможно, например, что женщины, которые уже тревожились, были более склонны их искать). Но это помогает женщинам справляться с опасениями, которые значимы, независимо от того, откуда они взялись.

Тем не менее, поражает то, что женщины были настолько готовы поверить, что специалист в области акушерства может захотеть заставить их замолчать. Кажется, что эта история затронула больную тему именно потому, что многие женщины действительно чувствуют на себе давление, чтобы они оставляли страшные истории о родах при себе, что по какой-то причине не касается тех, кто пережил какую-то другую медицинскую травму.

Поражает то, что женщины были настолько готовы поверить, что специалист в области акушерства может захотеть заставить их замолчать

Тем временем, на другом конце спектра даже женщины, у которых был опыт совершенно несложных родов, могут чувствовать, что об этом говорить не стоит, чтобы не показаться самодовольными или нечувствительными. «Вы чувствуете, что вам почти стыдно, что вам нужно молчать об этом; что вы можете таким образом высмеять других женщин или заставить их чувствовать себя плохо», — говорит Кловер Страуд, автор мемуаров о материнстве Wild Other, у которой есть пятеро детей, и которая с радостью признается, что ей понравились все ее роды. «Я думаю, что это настоящий позор, потому что вы обычно слышите худшие вещи. Линия такая, что это просто ужасающий, недостойный, жестокий и ужасный опыт, — и на самом деле это жестокий и недостойный опыт — у меня были чрезвычайно болезненные, чрезвычайно тяжелые роды, но это нечто необыкновенное и человечное». Чем больше женщины слышат как о хороших, так и о плохих историях родов, тем лучше, утверждает она. Тем не менее, многие женщины, похоже, чувствуют, что первоначальная и кровавая правда должна оставаться их виноватым маленьким секретом, чем-то, что надо скрывать не только от женщин, у которых еще не было детей, но иногда также и от других матерей.

История Татьяны: УЗИ не показало патологию у плода

Мы с мужем всегда хотели детей с маленькой разницей в возрасте – чтобы максимум три года. Когда нашей первой дочери исполнилось полтора, я забеременела второй раз.

Планировалось, как и при предыдущих родах, кесарево сечение.

Беременность проходила отлично. Мы очень хотели сына. УЗИ даже наши ожидания подтверждало – каждый раз врач обещал нам мальчика. Только, когда срок перевалил за середину, оказалось, что будет вторая барышня.

– Здоровая и крепкая, – сообщили во время ультразвукового исследования.

Мы удивились, но всё равно очень радовались. Дочка с нетерпением ждала сестрёнку.

Я сейчас вспоминаю этот период, как самый счастливый в своей жизни. Меня радовало всё вокруг. Я обожала свою семью, я пела песни и читала сказки животу. Мне казалось, я даже не иду, а лечу по улицам города. Это было чудесно.

Интересно: О воспитании с юмором: 22 фото и постов о родителях и их детях – держитесь за живот, а то пупок развяжется

На операцию я шла с улыбкой. Врачи и медсестры тоже веселились и шутили. Кто-то включил музыку в операционной. Я с нетерпением ждала встречу с дочерью.

Внезапно разговоры в помещении стихли. Мне не показали младенца – сразу куда-то унесли. Медики ничего не объясняли, быстро заканчивая операцию. А потом я ничего не помню.

Когда я пришла в сознание, выяснилось, что моя девочка родилась с патологией и её пришлось срочно везти в другую больницу с хорошим отделением неонатологии. В тот день она пережила свою первую операцию. Ни одно исследование в беременность не выявило этих проблем. Поэтому после родов счёт шёл на секунды.

Следующий год был невыносимо сложным. Уход за младенцем с особенностями измотал всех членов семьи. Дочке предстояли ещё две операции и долгий период восстановления, после которого она могла бы жить совершенно нормально. Для лечения нужно было набрать вес. Это не получалось.

Мы часто лежали в больнице. Я почти не видела свою старшую дочь. Общими усилиями удалось все это преодолеть. Наша девочка почти не отличается от других детей. А я уже больше года вынуждена работать с психологом.

История Светланы: акушерская агрессия вспоминается как изнасилование

У меня, кажется, ещё в роддоме началась послеродовая депрессия. Я даже не могла объяснить, в чём дело. Это была моя первая беременность, я считала – так рожают совершенно все.

Наверное, я сама неправильно подготовилась. Вместо того, чтобы выбирать роддом и искать своего врача, я до последнего работала. Поэтому и рожать меня повезли в ближайший перинатальный центр. Грубить там начали с порога. Мне было больно идти из-за схваток, поэтому какая-то санитарка пнула меня в спину и велела пошевеливаться. Я попала в атмосферу советского роддома и считаю, что сама была в этом виновата.

Дежурный врач запретил мне издавать какие-либо звуки.

– Только пикни – я к тебе даже не подойду, хоть ты подыхать будешь.

Я боялась после этого даже громко дышать. Вдруг правда не помогут, а с ребёнком что-то случится. Чтобы не вскрикнуть случайно, царапала себе ногу. Там остались глубокие шрамы – надо было бы зашить, но тогда я об этом не думала.

В 21 веке я, успешная, обеспеченная замужняя женщина, рожала в самых ужасных условиях, которые можно себе представить. И даже думала, что это нормально, что все так.

Периодически ко мне подходили какие-то равнодушные люди и грубо проверяли, как движется процесс. Я каждый раз воспринимала это, как изнасилование. Предлагала им деньги – лишь бы мне не причиняли боль. А потом меня с криками и руганью погнали рожать. Хамство, команды, внезапная резкая боль из-за несогласованного надреза – и родился сын.

Потом уже я узнала, что так быть не должно. Что медики превысили свои полномочия. Но я глубоко травмированный человек. Я долго не могла полюбить своего ребёнка. У меня всё ещё проблемы с либидо. Я знаю, что женщина не должна рожать, как рожала я. Что в этот важный момент каждая заслуживает самого лучшего отношения. Поэтому всех своих подруг я убеждаю не пускать процесс на самотёк. Искать своих специалистов, готовиться, в конце концов – не молчать, сталкиваясь с агрессией.

Четыре истории о том, почему может возникать посттравматический синдром после родов. У других женщин могли быть другие причины для того, чтобы с содроганием вспоминать этот день. Нужно быть максимально бережными к себе, чтобы суметь отпустить эти воспоминания.

Оставить комментарий